Агентство Пинкертона [Сборник] - Страница 75

В глубоком, но многоговорящем молчании расходились рудокопы с митинга в этот вечер. Была твердая решимость бороться до конца. Но было также ясно, что враг сильней, что Федерация будет сломлена, что твердая почва будет выбита из под ног борющихся рабочих.

Зал опустел. Но в задней комнате железнодорожного телеграфа собрались члены стачечного комитета экстренно обсудить положение, созданное товарищески переданной депешей.

_________

Если бы один из авторов пинкертоновских рассказов видел сейчас прославляемого им героя в камере следователя по чрезвычайным делам, он писал бы, исходя восхищением, примерно так:

— Лицо знаменитого сыщика не выражало ни усталости, ни волнения. Только характерные складки вокруг его выразительных пристальных глаз, да легкая бледность начисто выбритых щек свидетельствовали об огромной работе, проделанной этим гениальным человеком за последние дни.

Да. Король провокаторов проделал работу немалую, и самый записной негодяй не мог бы, пожалуй, обнаружить и половины того хладнокровия, с которым этот бешеный пес выкладывал следователю весь запас своих «криминалистических» выводов из им же самим сфабрикованных положений. Следователь слушал с кислой скучливой миной. Дело, в котором уже ясно намечались виселицы и разгром такой серьезной «бандитской шайки», но честь которого принадлежала целиком Пинкертону, — только раздражало его.

— Так вы желаете очной ставки? Вряд ли это внесет что нибудь нового, — говорил Пинкертон, подписав для формальности длинный акт своих показаний.

— Конечно, нет. Но я обязан это сделать. Этого требует формальная сторона всякого следствия.

— Дело ваше, мистер Хоггайд. Попросил бы только разрешить мне присутствовать при очной ставке.

— Не возражаю, если это может вас интересовать.

Следователь позвонил:

— Введите арестованных.

— Обоих, мистер?

— Да. Впрочем, нет. Сначала Мойера. Из оранжевой комнаты.

Томас Мойер был введен в кабинет, и два жандарма, лязгнув шпорами, вытянулись у порога.

— Садитесь. К сведению вашему сообщаю, что следствием собран совершенно уличающий вас материал по делу о крушении губернаторского поезда у Колорадских источников. В этом преступлении вам было бы выгодней чистосердечно сознаться.

Мойер молчал.

— Не хотите? Ну, а чем бы, уважаемый мистер, опровергли вы вот хоть, скажем, такого свидетеля?

И провокаторский снимок был с изысканной любезностью положен на стол перед Мойером.

Арестованный разглядел карточку с видом человека, скорее заинтригованного, чем потрясенного.

— Что за дешевая мистификация! Откуда это?

— Ваша выдержка, мистер Мойер, достойна лучшей карьеры, чем карьера убийцы и разбойника. Так что вы скажете, мой друг? Не правда ли, отличный вышел снимок?

— О, да. Рекорд остроумия, наивности, цинизма и парикмахерского искусства… Но я согласен с вами, мистер: этот трюк совершенно достаточен в «свободных» Штатах для того, чтобы повесить социалиста и рабочего.

Следователь скучно зевнул и, сконфузившись, заторопился.

— Если вам этого мало, есть свидетель другой, предмет более одушевленный. Знаете ли вы рудокопа «Северной Компании» Гека Орчайда?

Мойер прищурился, вспоминая:

— Гек Орчайд? Да, это имя мне кажется знакомым. Да, да. Это известный мне гнусный штрейкбрехер и самый презренный отщепенец рабочего класса.

Следователь усмехнулся.

— Сказано шикарно. Почему же именно ему доверили вы такое ответственное дело, как убийство Оскара Стенен-берга?

— Мы? Доверили? Убийство?

Мойер побагровел от приступа невероятной ярости.

— Вы дурак, мистер Хоггайд. Ваша тупость вряд ли уступит подлости ваших подобных помощников.

И он кивнул в сторону безмолвно ухмыляющегося сыщика.

— Молчать!.. — заревел оскорбленный Хоггайд, в свою очередь багровея от злости и бешено потрясая серебряным колокольчиком. — Гека Орчайда! — прорычал он вбежавшему курьеру.

Уже из-за других дверей послышался тот же лязг жандармских шпор, и гнусное орудие Пинкертона — Гек Ор-чайд — появился у портьеры следовательского кабинета. Лицо его, однако, не говорило о пороке и казалось даже скорей добродушным, чем жестоким.

Томас Мойер не смотрел на вошедшего. Брезгливо отвернувшись, овладев собой после яростной вспышки гнева, он начал вновь рассматривать переданный ему снимок.

— Гек Орчайд. Знаете ли вы этого господина?

— Знаю, мистер. Это мистер Томас Мойер, секретарь нашей Федерации.

— Не угодно ли вам напомнить этому человеку, в какой работе вы с ним встречались?

— Сделайте одолжение, мистер. Я был всецело в его распоряжении за все время службы моей в Федерации и получил непосредственно от него два поручения президиума.

— Какие это были поручения? Может быть, память его очистится, если вы повторите при нем.

— Первым было поручение подготовить крушение поезда у Колорадских Источников, за которое я не взялся, однако, по той причине, что в этом поезде была моя любовница. Другое — убийство и ограбление моего бывшего хозяина мистера Стененберга.

— Лжешь, негодяй! Подлая собака! — Вне себя от гадливости и злобы, Томас Мойер, потеряв всякое самообладание, сделал угрожающий жест в сторону клевещущего мерзавца и… взглянув предателю в лицо, словно подавился вдруг на половине фразы, мертвенно побледнел и, зашатавшись, едва не упал на ковер.

Перед ним стоял бравый Джон Питч, выдающийся работник Федерации, секретарь союза углекопов штата Идаго.